Forest

Дежурства на радиостанции по слежению за Квантунской армией и перехвату радиодонесений велись круглосуточно. Смены менялись утром, и дежурные заступали на сутки. Я довольно легко переносил эти дежурства.Только с 4-х часов ночи до 6-и утра мне сильно хотелось спать. Чтобы не заснуть на дежурстве, я придумал такой способ. В китайском магазинчике, которых было в Чите множество (к концу моей службы всех китайцев из Читы выселили), я купил себе трубку и табак.
Курить я не умел, т.к. до службы в армии я не курил ни папирос, ни сигарет. К тому же курение трубки - это своего рода искусство.
На дежурстве ближе к 4-м часам ночи я набивал трубку табаком и раскуривал её, но она быстро гасла. Я снова раскуривал, а она снова гасла.
Тогда я прочищал трубку и мундштук, снова набивал табаком и снова раскуривал.А она опять гасла. Так продолжалось до 6-и утра. К 6-и сон проходил, и остаток времени до конца дежурства я чувствовал себя бодро. До конца службы я так и не привык к курению. Это произошло позже.

На этаже, где был мой номер, жили английские лётчики. Они прибыли из Англии и должны были переправиться в посёлок Полярный, что находится под Мурманском, чтобы сменить своих товарищей, охранявших с воздуха караваны судов с военными грузами, шедшие из Англии в Мурманск.
Это была английская лётная часть под командованием полковника Ишервуда.
Как-то вечером я долго сидел в своём номере, работая над документами, которые должен был представить в Управление связи. В это время я уже не расставался с трубкой. Достать в войну хороший табак, разумеется, было невозможно. На фронте нам выдавали махорку. Особенно славилась махорка Моршанской фабрики. Её я и курил. Вдруг обнаружилось, что у меня кончились спички. Я вышел из номера и по мягкому ковру, устилавшему коридор, пошёл к дежурным по этажу девушкам. Их было, как всегда, две. И около них, как правило, крутилось два - три офицера союзнической армии. Я попросил спички, раскурил трубку и двинулся по длинному коридору в обратный путь. Вдруг я услышал за собой приглушённые толстым ковром крадущиеся шаги. Я остановился и оглянулся. За мной шли два английских офицера и втягивали носом дымок, тянувшийся из моей трубки. Мы улыбнулись друг другу, и я зашёл в свой номер. Через минуту зазвонил телефон. Одна из девушек-дежурных сказала:
- Товарищ Милькин! Тут английские офицеры интересуются, какой табак курит их русский коллега? Им этот запах совсем не знаком.
Я попросил её прислать их ко мне. Когда они, несколько смущаясь, зашли, я скрутил им из газеты самокрутки - знаменитые "козьи ножки", поднёс спичку, и они прикурили. Затянувшись, они страшно закашлялись, глаза повылезали из орбит. Чуть отдышавшись, они сказали: "О, колоссаль!" На прощанье я дал им по хорошей пригоршне махорки. Они бережно приняли и заверили меня, что у себя на родине они будут давать своим друзьям понюхать, какой табак курят русские офицеры.
К слову сказать, моршанская махорка здорово выручала нас во время войны. А как вкусно было закурить трубочку в зимнем морозном лесу!

Forest, кто из мастеров делал вашу трубку или это не Экибана? Если нет, то мелкие неточности в порядке вещей доя массового производства, если это Экибана я бы связался с фабрикой.

Аврыла бы осиротил от гордости, что Фукуду перетачивал. Машинка.